Последние 5 лет я являюсь монитором Национального превентивного механизма, в рамках которого осуществляются мониторинговые визиты в места несвободы, которых в Украине насчитывается около 5 тысяч.
Мониторинговый визит без предупреждения – это когда вас не ждут с проверкой, когда застаешь врасплох растерянный персонал психоневрологического интерната, психбольницы и других мест несвободы, когда те не успевают замазать следы побоев на лицах подопечных, поменять грязные постели и изношенные до дыр цветастые халаты на новые, вывести наказанных людей из карцера и освободить подопечных от смирительных рубашек. Можно увидеть жизнь интерната в ее повседневном правдивом оголенном виде и выявить реальные нарушения прав людей. Это и есть механизм превенции – один из немногочисленных, который реально работает в Украине и защищает права человека.
Иногда, переступая порог такого учреждения, даже думаешь – чем они здесь удивят на этот раз. А на этот раз было чем удивить. Появление мониторинговой группы в психоневрологическом интернате Днепропетровской области совпало со временем раздачи еды (завтрака): в длинном темном коридоре шумно, на холодном полу, засланным уже истертым и ободранным линолеумом, напротив своих палат лежат подопечные и едят с пола, как собаки.
Держа алюминиевую ложку, они с трудом нагибаются вниз и лакают суп из железных мисок, напоминающих тюремные.
Проходя мимо людей, которые жадно едят, гремя железной ложкой по тарелке и соскребая остатки еды, вижу, как ползет, опираясь на локти, мужчина с параличом ног, за ним волочится его обрубок второй ноги и пустая штанина. Его одежда испачкана экскрементами и к запаху обеда присоединяется рвотный запах нечистот. Санитарки мечутся, напоминая броуновское движение, не зная, за что хвататься.
Неходячие подопечные не ждут, пока их пересадят в инвалидные кресла, а сами ползут по стертому линолеуму вдоль грязных стен. Тот, кто может себя обслужить, помогает накормить соседа, ведь всего 2 санитарки на 47 больных не успевают накормить всех, часто прием пищи растягивается на часы. Всего 2 санитарки должны успеть помыть и переодеть подопечных, убраться в комнате.
Заглядывая в глаза здешним жителям интерната, невольно проносится мысль, что своим видом они напоминают отчаявшихся заброшенных наученных страхом дворняг.
Их приучили к покорности и молчанию. Неповиновение или жалобы на условия проживания, качество питания, жалобы проверяющим или людям извне, конфликты с персоналом и другими подопечными, отказ есть или глотать таблетки – все это может стать поводом для наказания, самое страшное из которых – карцер.
Несмотря на то, что санитарок здесь мало, они имеют почти неограниченную власть – это они, а не врач, решают, за что, кого и на сколько связать или закрыть в холодном карцере без воды и еды, с помойным ведром вместо туалета. От их настроения и характера зависит количество синяков на теле подопечного. Я был удивлен тем, сколько шрамов белеет на коротко подстриженных головах жителей этого интерната.
Меня били не раз – и по спине, по рукам, по голове. И по ногам били, хоть я инвалид и уже не чувствую их, но все равно. Видите шрам на голове? – показывает один из подопечных в инвалидном кресле, – это нянечка ударила чем-то острым, все лицо залило кровью, было очень больно. – Кладет на место бывшей раны свою грубую мужскую руку. – Меня ударили за то, что ночью просился в туалет, когда все спали.
Заходим в «телевизионную комнату». Так здесь называют небольшую комнатку с одним окном, битком набитую подопечными – это место, куда ежедневно сгоняют ходячих, как скот, чтобы бесконтрольно не ходили по коридорам и не заходили в чисто убранные комнаты. Так подопечные под присмотром всего одной санитарки и не надо часто отвлекаться на то, чем они занимаются в свободное время, когда у санитарок и так много работы. Стены комнаты до половины обшиты фанерой, у одной стены работает телевизор, а по периметру стоят деревянные лавочки, на которых целыми днями вынуждены сидеть подопечные.
На сырой бетонный пол санитарки бросили два советских замусоленных одеяла, ведь не всем здесь хватает места на лавочке, приходится сидеть на этом полу и смотреть единственное здесь развлечение – экран телевизора, а кому надоело – тот спит, свернувшись, под лавочкой.
Между плотно сидящих мужчин робко выглядывает паренек, он на вид совсем подросток, его почти не видно. Но мне бросился в глаза мальчик, связанный простыней и раскачивающийся на лавочке. На вопрос, на каких основаниях его обездвижили, санитарка тут же нашла что ответить:
– Ой, мы его связываем, чтобы его удобнее было кормить. – И быстро приносят тарелку кукурузной каши, чтобы демонстративно его накормить.
– Так мы его за минуту накормим. А если не связать, то он мешает своими руками, не хочет есть и убегает. Не бегать же за ним.
Было абсолютно ясно, что мальчик сидит так связанным целыми днями. Уже много лет смирительные рубашки запрещены, но их тут заменяют подручными средствами.
В другой, намного большей комнате, на целый день запирают человек 50, часть из них, которые уже не могут сидеть перед телевизором, лежат на полу, застеленном деревянными поддонами. Они не могут выйти не только из самого учреждения, но даже в свою комнату, чтобы лечь отдохнуть, или на другой этаж. Вдумайтесь: интернат для этих людей – единственный дом до конца их жизни, при этом здесь иметь личные вещи – непозволительная роскошь, а отдых на кровати, когда хочется, – сродни преступлению.
Для санитарок такие порядки воспринимаются как нечто обыденное и вполне допустимое, что на человеческое обращение эти доходяги не имеют даже права рассчитывать. Но по сути это является издевательством, пытками и унижением достоинства людей. Санитарки не понимают, что обязаны этим несчастным людям своей работой, которую с трудом можно найти в отдаленных селах. Парадокс – именно из пенсионных денег жителей интерната формируется зарплата персонала, своей пенсией подопечные оплачивают свое проживание и уход.
В свою очередь, тех, кто не согласен с порядками или как-то пытается защитить свои права, сразу же усмиряют угрозами или сажают в изолятор.
Обезличить, обездвижить, заставить молчать и смирно лежать, чтобы не доставлять лишних хлопот – вот что стремятся сделать санитарки. Смотрю на них и понимаю, что они уже давно стали профдеформироваными, бездушными, невосприимчивыми к страданиям людей, источающие агрессию и постоянное раздражение, они выгорели и устали.
Ни о какой социализации или реабилитации и говорить не приходится, в этом месте они выглядят, как недостижимая фантастика. Даже элементарный медосмотр здесь проводился 6 лет назад, при том, что это чуть ли не самый экологически загрязненный регион Украины. Со слов замдиректора интерната, у половины персонала – онкология. Статистики по подопечным нет, потому как банально никто не проводил диагностику.
Интернатная система несвобод имеет несколько степеней защиты – спрятана одна в одной: отдаленность, потом высокий забор, охрана на входе, внутри закрытые отделения или этажи, а там и следующая степень несвободы – карцер. Изоляция похуже, чем в местах заключения, да и заключенные не в такой мере зависимы от персонала, как жители психоневрологического интерната.
Но наиболее шокирующим стало то, что в этом интернате группа подопечных установила свой контроль и постоянно насилует других больных. Администрация об этом знает, но закрывает глаза. Подопечные запуганы, закрыты в себе.
Только представьте, что вас бьют, периодически насилуют, и вы ни к кому не можете обратиться за помощью, вас никто не защитит. Здешние порядки – один в один, как у «черных» и «красных» тюрьмах, где «актив» и администрация управляют всем учреждением.
Это же так просто – безнаказанно третировать, запугивать, насиловать и бить беззащитных больных людей, тех, кто не может ответить, постоять за себя, кто не закричит, не убежит, а иногда даже не поймет, что над его человеческим достоинством надругались.
Многие подопечные беззащитны, как дети. И хоть многие не могут мыслить здраво, но они не утратили способность чувствовать, они даже более чувствительны к боли. Я впервые вижу интернат, где из 300 подопечных 17 – беглецов, и это вполне объяснимо.
До 2026 года планируется закрытие интернатов и полный отказ от них в Украине. Разумной и выработанной на опыте развитых стран альтернативой этому нездоровому советскому пережитку есть система поддерживающего проживания, центры семейного типа.
Семейное проживания нацелено на восстановление социальных и трудовых навыков людей, полностью утративших их в интернатной системе, а также на разгрузку семей, которым сложно самостоятельно заботиться о человеке с ментальной или физической инвалидностью.
Без системы поддерживающего проживания реформа невозможна, ведь у интернатов нет конкурентов, они и заказчики, и поставщики социальных услуг одновременно, что создает замкнутый круг бесправия жителей интернатов, отсутствие внешнего контроля.